«Я искала гвоздь в доме, на котором можно повеситься»

- О моей жизни можно книгу написать...

В 18 лет черепно-мозговая травма.

В 20 лет родила сына, в 31 – дочку. Дочери было пять лет, когда мы с мужем развелись.

15 лет проработала в одной организации, называть ее не буду. Была преподавателем. Я - юрист.

Шесть лет прожили в затопляемом доме. Построила свой дом практически сама, с детьми. Строили семь лет.

А в 2014 году заболела – рак. На тот момент у меня было кредитов почти на миллион. Я искала гвоздь в доме, на котором можно повеситься...

Так начинается рассказ молодой еще женщины, с которой я познакомилась волей случая совсем недавно. Ей нужно было выговориться, я это сразу почувствовала.

Весь ее рассказ пронизан болью. Он ею переполнен. Но в то же время в этом монологе - невероятная сила. Воля к жизни. Это потрясает, потому что кажется невозможным. Но - оказывается, такое тоже возможно. И нам всем есть чему поучиться у моей собеседницы.

- Я ездила на лечение в Харбин три раза. На последующее лечение из-за финансовых вопросов не поехала, два раза ездила в Питер: на операцию и на лечение.

Куда я только тогда не обращалась. В общественные, депутатам, в органы власти. Помогли Федерация, рескомы профсоюзов, бывшие коллеги, земляки, родственники, друзья, подруги, одноклассники и мои и моей сестры, кто сколько мог. Вообще собирали по крупинке. Хоть 100 рублей. На тот момент я считала, что это тоже много.

...Я обычно мокроту на ровном месте не развожу, зря не паникую, никогда не вру. Очень терпеливая. Не люблю жаловаться, но когда меня достанут, я могу встать на тропу "войны".

Год назад в Питере мне сказали, что с такими метастазами они на лечение не берут и что мне осталось жить 3-4 месяца, в лучшем случае 13 месяцев. Вот тогда у меня была истерика. Ждала, когда меня никто не увидит, и истерилааа… Всё. Больше не плакала.

В первый раз, когда почувствовала неладное, я обошла практически все наши больницы.

На МРТ медцентра, если коротко сказать, было написано, что черепа размером 3*4 см нет. Метастазы поставили под вопросом. Нейрохирург медцентра в платном отделении сказал приходить через полгода, и, если деструкция черепа стала больше, то это значит точно метастазы, а опухоли там нет.

Я сама не медик, и то подумала - раз у меня рак, то это явно только метастазы, но мне никто не верил. Я не знаю, какая болезнь еще может разьесть череп. Оо, а боли-то какие дикие были.

МРТ показывала нейрохирургам медцентра, РБ-2. За 35 тысяч, на свои деньги снимала МРТ на новом аппарате МРТ-2, на территории РБ-2. Если не ошибаюсь 3,5 тесла - это возможности самого суперского аппарата. Программа Онкопоиск. Ничего не нашли.

Отправили в челюстно-лицевую хирургию на консультацию. Вот они потешались.

Я по талону, отсидев часа четыре, захожу и обьясняю цель визита, а прием ведет молодая девушка врач. Выслушав и посмотрев мои справки, поворачивается к соседней стенке, стучит и кричит: "Люди, зайдите ко мне!".

Надо сказать, что после меня никого не было на приеме.

Так вот, заходят врачи, она показывает на меня и говорит: "Мало того, что она с открытым черепом сама ходит по городу, мало того что, она сама ходит на прием к врачам, при этом везде часами сидит в очередях - где платно, где бесплатно, ей не могут сказать, куда делась часть черепа, и при этом ни один нейрохирург не увидел опухоль, и тут... (многозначительная задержка дыхания)... представьте, гинеколог онкологии что-то, видать, увидела на снимке МРТ головного мозга. Нам надо найти эту самую опухоль по принципу: челюсть находится там же, где и голова".

Такого хохота врачей я никогда больше не слышала...

В итоге, конечно, не нашли, и когда встал вопрос о выдаче мне справки, то это было нечто. Письмо турецкому султану наверное придумывали быстрее. Они: как написать, что там ничего нет? Типа такого.

Дальше меня отправили искать Геннадия Пальшина - травматолога. Он был в отпуске, зам - на больничном.

Пришлось всеми правдами искать его телефон. Нашла. Когда я обьяснила свою ситуацию, он сказал: если хотите жить, то отправляйте в центральные города справки, МРТ.

Так, самыми первыми откликнулся Алмазова в Питере (Национальный медицинский исследовательский центр имени В.А. Алмазова – прим.ред.). Отправляла я диск МРТ, который делали у нас в медцентре.

По результатам нашего МРТ в Алмазова меня прооперировали по ОМС.

Кстати, Новосибирск тоже увидел. Пригласили тоже, но они в 20-х числах октября позвали, а у меня дикие боли. Думала, Котенко светит. То есть что в Алмазова, что в Новосибирске они сразу увидели опухоль.

Наши уговаривали не ехать, говорили, что не выдержу дорогу. А я сказала, что выдержу, всё выдюжу и здоровая приеду.

"Фашисты рыдают в уголке"

...Тот полет никогда не забуду. Семь часов с открытым черепом с простым кеторолом летела, слыша, как хрустит череп.

В середине пути племянница сказала, что я так резко побледнела. А я сидела и думала, что не выдержу больше. Надо или просить парашют или просить самолет посадить в каком-нибудь городе, да хоть в чистом поле. Боль вообще жуткая была. Оказалось, по приезду в Питер, и опухоль, и деструкция черепа больше стали.

Так, совершенно никого не потревожив, с Божьей помощью, благодаря силе духа - долетела!!!

Сопровождающей летела моя племянница, которая на тот момент сидела по уходу за ребенком.

10 октября меня положили в Центр, и уже 13-го прооперировали. Сказали ситуация аховая, тянуть нельзя.

Лечащим врачом был Пальцев Артем Александрович - Заведующий отделением нейрохирургии №6, к. м. н., оперировал Щербинин Антон Владимирович, к. м. н. врач-нейрохирург. Потрясающие врачи!

До сих пор общаемся, консультируют, если мне нужна помощь по интернету, ватсапу. Жаль, что у них другая специализация. Я, конечно, очень редко выхожу на них и никому не даю их номер телефона. Самое интересное: питерский врач сам дал номер своего сотового телефона. Дай Бог им здоровья!

После операции я спросила: а опухоль-то была? Конечно. Уже на вашем была, ответили. А ее, опухоль 3х4, ни в медцентре, ни в РБ-2 не увидели. Притом опухоль не в мозгах, а в твердой мозговой оболочке.

После операции биопсия показала тот же плоскоклеточный рак. Это значит, что метастазы от рака, который у меня был с женских органов.

После операции сказали, что на 100% с головы убрать физически невозможно. Там еще есть очаги и дальше работа онкологов.

Приехала в Якутск. Из-за того что у меня вен нету, химию назначили таблетками. Зимние месяцы. Напряг с лекарствами. То есть, то нету.

Примерно 14 дней химия таблетками, семь дней отдых, и так - несколько курсов. А у меня, из-за того, что их в наличии нету, месяцами задержки.

Потом, когда я обратилась к главврачу онкодиспансера, мне вшили венопорт. По идее, очень хорошая штука должна была быть. Рассчитана на пять лет и не надо искать вены каждый раз. Химия, лекарства - сразу туда.

Мне один раз только химию поставили, и когда пришла на очередную химию, то меня врач с криками, с оскорблениями выгнала:

1). Зачем мне ихняя химия, раз я вылетаю на лечение в центральные города?

2). Пришла не в тот день, т.е. не правильно посчитала дни химии.

Отвечаю:

1). Разговор между мной и лечащим врачом был, так как боли в голове усиливались, опухоль росла, а разговора о том, что она выносит на ВКК, не было.

2). Я не ошиблась в днях, да и в выписном эпикризе дата очередной химии напечатана была. При этом тех, кто до этого со мной лежали, по времени имею в виду, т.е. например, если 21 день назад ты с кем-то получаешь химию, то очередная твоя химия попадает с ними же, взяли.

Вот тогда я плакала. У меня тогда же опять метастазы на голове начали расти.

Честно ждала. Не тормошила, не жаловалась, думала, на химию положат, ан нетушки…

Шли дни, недели - и никто ни о выезде не говорил, ни о химии.

А боль дикая, по-моему, аж нервы стали болеть, и плюс эта игла начала болеть. Я перестала чувствовать руку. Ни лечь, ни встать. Начался тромбоз, где стоял венопорт. У меня его отказывались удалять. И в онкологии, и в медцентре.

В конце концов кинулась за помощью к зампредседателя рескома профсоюза медиков Полине Тимофеевне, и у меня убрали в онкодиспансере.

Удалял тот же анестезиолог, который ставил.

Удаляли в малой операционной. Ноги-руки привязали, обезболку поставили, а у меня спайки. Так долго не мог отодрать. Обезболка прошла. Второй раз не стал ставить: типа терпите.

А боль дикая. Я от болей ору, матерюсь. Таз приподнимаю, а он кричит: нельзя шевелиться, я же режу!

В итоге на мой живот "прилег" толстый парень-практикант, придавил. Под таким грузом и с Божьей помощью удалил…

Когда меня развязали, я анестезиологу сказала, что он парнокопытный, и чтобы больше в жизни ко мне не подходил.

И говорю: кровь-то со спины уберите. А у них вытереть нечем. Еще говорит: ой, сколько крови. У них буквально штук пять-шесть было салфеточек для уколов, маленькие такие.

А меня на столе шатает, холодно. Я сползаю с этой кушетки, говорю: где моя одежда? Несмотря на кровь, одеваюсь и ползу на свой этаж.

Так как мест не было, меня положили в реанимацию, а там одеял нет - нельзя.

Вот я там чуть дуба не дала. Мне приходили в живот уколы ставили. Антибиотики, по-моему.

На утро первой из реанимации сбежала от меня дама, которой полноценную операцию сделали. Сказала, что я со своими стонами спать не дала. Даже сказала, что мне видимо, еще что-то надо вырезать. «Ты тааак стонешь, видать у тебя что-то болит серьёзно», - сказала.

Я же боли-то сколько терпела… Метастазы да иголка эта еще…

И тут, как ее увели в свое отделение, выясняется, что в реанимации начинается косметический ремонт. Остается дама одна из улуса и я. У нее метастазы, и она была в очень тяжелом состоянии .

Я спросила, сколько уколов у меня осталось. Говорят – всё, ничего нет. Вернее, только перевязка.

А тогда зачем я лежу, говорю, и уползла домой. На перевязки приезжала.

Стоит сказать, что у меня открытое овальное окно, врожденный порог сердца. Они знали, что у меня такой диагноз. У меня сердце не болит, но все медицинские манипуляции мне надо делать с обезболиванием.

В общем картина была: фашисты рыдают в уголке…

"Она не жалуется"

Вот после моих мучений второй раз опухоль появилась после операции через восемь месяцев.

Ты только не пугайся (показывает свое фото с голым черепом). Это след от операции еще есть. Мне же титановую сетку поставили 10х10 после операции. Сейчас после химии уменьшилась намного. Очень хорошо уменьшалась, но опять маленько увеличилась, судя по МРТ. Сейчас волосья появились, поэтому сфотать так не получится.

Вот в Питере ругались врачи! Спрашивали: 1) почему, зная, что такой проблемный больной летит, не могли вам поставить реальное обезболивание уколом, чтобы хоть половину пути так не мучиться? 2) у вас под подозрение рак кишечника ставили? Если нет, то почему вам назначили эту химию таблетками? Он скорее для кишечника.

И после того, как мне таким варварским образом удалили венопорт, подумав, что назначенную мне химию неизвестно когда поставят и поставят ли вообще, решила вылетать на лечение.

А вылетела я во второй раз в Питер уже после того, как обратилась к Вербицкой Людмиле Ильясовне - замминистра здравоохранения РС(Я), в день ее обычного приема записавшись заранее.

Слова я приготовила заранее, вернее «шпоры», а то я не люблю долго мусолить и давить на жалость. Тем более за всё время были случаи неадекватного лечения. Вдруг вспомнив процесс лечения, могла бы и сорваться.

Обычно, когда люди начинают говорить, то начинают или плакать, или чтобы к ним прониклись сочувствием, много говорят. А я сразу зашла и сказала: я пришла не жаловаться, а за помощью. И сказала, с какого года лечусь, диагноз, метастазы, операция.

У меня вопрос к Людмиле Ильясовне был один: показываю черный снимок МРТ, а там на черепе видны шишечки. Показываю на них и говорю: что это? По-моему, опять метастазы, а в медцентре утверждают, что это кисты, что кисты тоже болят, и они даже не стали их описывать, а вдруг это все-таки опять метастазы? Я хочу поехать куда-нибудь и убедиться точно. Если это кисты, то слава Богу, и всё - приставать ни к кому не буду.

Вербицкая звонит главврачу онкодиспансера. Ее только недавно назначили тогда. Никогда не забуду слова Людмилы Ильясовны.

- Пришла, говорит, ко мне ваша больная такая-то. Она не жалуется, очень достойно, коротко рассказала о своей ситуации без надрыва, плача, хотя по ней видно, что не всё у нее было гладко в ее лечении. Надо ей помочь выехать, куда она хочет, и пожалуйста, не затягивая. Вы же понимаете, время для онкобольных - враг. Она, чувствуется, очень сильный человек. Таких людей надо поддерживать.

Вот так я съездила в Питер в НИИ онкологии им.Петрова.

"Мама, я тебя ненавижу!"

В Питере не могли полтора месяца решить, что со мной делать. А мы поехали с дочерью, она 10-й класс закончила тогда. Жили в гостиницах, квартиру снимали. На проживание 97 тысяч, амбулаторная часть больше 80 тысяч. И это, не считая хавчика. Экономили на всём.

Потом мне резко стало плохо, и я врачам говорю: дайте мне справку, я поеду домой, раз не лечите.

И мне предложили облучение головы. Сказали, что хотели облучать кости черепа, но так как у меня кости полностью метастазами обложены, то придется облучать сам мозг минимальной дозой.

В метастазах сказали, обычно есть начало и конец, а у вас полностью обложено. Если, не дай Бог ошибемся, то это отмирание части мозга, и он не восстановится никогда.

И сказали, что у них задача - не остановить метастазы, а подготовить под химию, так как если сейчас химию ставить, то лекарства на опухоль не смогут попасть, а с облучением метастазы как бы "раскроются".

Дали время подумать, а я решила: раз уже ничего другого не осталось, то буду облучаться. Дочу отправила домой, а сама легла в больницу. Хорошо, что облучение было по квоте. Десять сеансов получила.

Сразу с первого облучения я перестала кушать. Началась рвота, пока еще что-то выходило, а потом я обессилела. После четвертого сеанса у меня случился голодный обморок. Откачивали. Хотели, чтобы кто-нибудь за мной приехал и забрал домой. Потом из-за болевого синдрома тоже чуть дуба не дала. Это я, дура, терпела боли, не пила обезболивающее, боялась привыкнуть, а оно вон как обернулось.

Я, как всегда не поддалась, сказала: десять сеансов вы мне обещали, десять я и получу. Спросила: неужели нет ничего поддерживающего?

И мне начали ставить уколы, капельницы. Так я все десять и получила.

У меня был потрясающий врач! Такого врача я никогда не видела! Гиршович Михаил Михайлович, радиолог, специалист по головному мозгу. За день ко мне раз десять заходил. Его утро начиналось мной, и рабочий день заканчивался мной. Постоянно забегал, спрашивал, как я. И это - несмотря на обилие пациентов.

До обеда шли детишки. Вот их мне жалко было. Они спокойно, оказывается, десять минут не лежат, и им обезболку ставили. Вывозят потом сонных, плачущих, вялых.

Мальчик один, лет пяти, наверное, матери сказал: «Мама, я тебя ненавижу, увези меня домой». Девочка другая, тоже матери: зачем ты меня родила?

Это такой ужас, когда дети болеют. Взрослому-то тяжело, а тут дети…

В самой радиологии так холодно, сыро. За две недели я ни разу не разделась. Так и спали под одеялом. Еще такая вонь в больнице стояла от сырости, от облучения, что годами впитала. Поэтому я постоянно, несмотря на дождь, солнце - сидела на улице.

Там такая большая территория и скамейки, качели под навесом. Красота!

И вот не всегда же удавалось найти скамейку около входа в больницу, а мой врач меня всегда находил несмотря на дожди, солнце. Подойдет, спросит, как я, и дальше идет работать.

Если у нас больных укладывает техник, то в «Петрова» обязательно сам врач заходит, помогает лечь больному, одевает маску.

Эти маски индивидуальные. Подгоняют в самый первый день перед облучением, разрисовывают места облучения. Это чтобы удобно было для облучения, и ты знаешь, что они не ошибутся, попадут именно в очаги.

Врач все сам зафиксировал, техник рядом стоит. Если что надо подать, то подает. Выходят и рядом в комнате через окошко смотрят. По окончании сеанса оба заходят. Маску убирает, помогает подняться больному сам врач, техник рядом. Никогда не было, чтобы техник уложил и поднял. Техник потом помогает пациенту дойти до холла под ручку. Если больному надо присесть - присаживает. Если больной в норме - уходит. Вот такие у них потрясающие порядки.

Только два раза мой врач уходил домой в 7 вечера. Всегда в 8-9 вечера…

Мне в Питере вообще с людьми хорошими везло. В палате - женщины из Калининграда, Ханты-Мансийска и с севера, откуда - забыла. Русские, белорусска. Они все порывались меня кормить, предлагали купить из столовой, магазина, а я-то не знаю, чего хочу.

И пошли мы в магазин, вернее, они меня повели. Сил нет, я смотрю на обилие продуктов и выбрать не могу.

Взяла доширак и 0,5 колы. Иду такая довольная, а навстречу Михаил Михайлович. Говорит: мы ее лечим, а она неполезные продукты ест. Я растерялась, говорю ему: да вот смотрела-смотрела и ничего не смогла выбрать. А он: ну иногда можно, но без фанатизма.

На тот момент мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Не все, конечно, съела, но это была еда!

Мы перед госпитализацией переехали в апарт-отель Yes. Большая гостиница. Я так поняла, что агентство сдавало комнаты. И самое хорошее: они возили бесплатно на автобусе туда и обратно бесплатно по расписанию.

Перед выпиской я заранее забронировала номер там же. За день до выписки звонила, в день выписки оказалось, что свободных номеров нет.

Они предложили комнату в двухкомнатной квартире там же, в Песочном, где больница.

Привезли, заселили и ночью сказали еще жильцы должны заселиться в другую комнату.

"Волосы на глазах сползали с головы"

Выписалась во вторник после десятого сеанса облучения. А я постриженная налысо из Якутска поехала, потому что у меня очень жесткие густые волосы. Постриглась, чтобы опухоль хорошо была видна. Врачам, думаю, лучше будет, чем искать руками в волосах. Волосы, конечно, за два месяца выросли.

И вот я заселяюсь. И в квартире первым делом полезла под душ. О, это было нечто! Под водой волосы прямо на глазах сползают с головы. Буквально через минуту вся ванна, тело в волосне.

И резко такое чувство появилось, что я сейчас умру, погребенная под своими волосами. Даже рвота началась. Соскальзывая, я кинулась к унитазу, и меня начало выворачивать. Вроде голодная была, а меня выворачивает непонятно чем…

Потом села в ванну, и такая истерика началась! Думала, соседи сбегутся, но никто не пришел. Да и днем это было.

Успокоилась, домылась. Смотрю, а волосы на голове все еще есть.

И тут еще большой шок.

Я убирала ванну. Столько волос!!! То ванна, то унитаз. Выворачивает, успокаиваюсь, и снова в ванну. Потом опять хреново, и я прямо катаюсь по полу и истерю, плачу, ору.

Ой, так долго возилась, а потом села на пол и думаю: всё, хватит! Жива же! Тебе помогли, не отказали, лечили, а тут ты нюни развозишь. Надо бороться! Врагу не сдаётся наш гордый варяг!!!

И встала, всё убрала. Хотя было очень тяжело. Я же совсем обессилевшая была, так как не кушала же, ну и еще эта истерика. Убирала больше часа.

А потом, где ходила, села, прилегла – везде волосы. Платок длинный не спасал никак.

И я с совочком. Эту квартиру перемывала, протирала несколько раз.

Одежду после больницы перестирала.

Доширака поела и подумала, что жизнь – вообще-то хорошая штука.

Я брала билеты на «Якутию», потому что ехала без сопровождающих. Денег не было, а с пересадками тяжело же.

А так как во вторник была еще очень слаба, то взяла билет на пятницу. Думала, приду в чувства и домой.

Ой, еще кино было, когда я поняла, что денег на гостиницу нету. Собирала по чуть-чуть, у кого только можно. Собрала.

Поздно ночью заехали еще жильцы. Утром, пока они не встали, я опять – со шваброй и совком.

Приехали отец с сыном, дагестанцы. Интеллигентные, очень хорошо по-русски говорили. Им на завтра на прием надо было. Болел отец.

Я к тому времени подумала, что с такими волосами жить, а тем более лететь - не дело. Надо срочно постричься, желательно тут же, в Песочном, так как здесь они наверняка привычны к таким больным. И после того как они позавтракали, я - в парикмахерскую, а их по дороге - в больницу. Показала дорогу в НИИ Петрова. В общем, провела экскурсию.

Когда я им показала столовую, это было что-то. Я никогда не видела, чтобы мужчины так ели.

Все меню, конечно, не помню, но, например, только кусочков хлеба 30 штук, каши, второе, блины, пирожки, салаты. Примерно штук десять подносов или даже больше. Мучных по десять, тридцать.

Я взяла чай и салат, так они чуть ли не силком готовы были меня кормить. У них несколько видов вторых было. Я думала, в столовой еды не останется.

Увидев обилие еды, я сказала, что сейчас иду по делам, а потом перебираюсь в другое место. Так они давай меня уговаривать остаться с ними. Даже обещались и комнату оплатить, и на такси денег дать. Сказали, что я хорошая женщина...

Я отказалась и рванула в парикмахерскую. За 120 рублей под машинку чик-чик, и все. Красота!

Пришла домой, опять все убрала. Машина подъехала, и я поехала в «Йес».

В это время в Питер из Якутска приехала женщина с мужем на лечение. Она приготовила гречку с мясом и ждала меня в «Йес». Привезла из Якутска огурцы.

В Питере мне совсем огурцы не понравились, поэтому единственное, что я заказала ей привезти, - это огурчики. И всё то время, что я там жила, я столовалась у них. Даже ругалась, говорила: не трать деньги. И она еще на дорогу еду дала, вдруг задержка будет.

Слава Богу, все нормально было. Долетела.

После Питера была злая, хотела судиться, что здесь у нас проморгали второй раз метастазы.

Пошла к Вербицкой и тоже без тягомотины рассказала. В тот день у нее никого не было на приеме. Я сказала, что без денег приехала и хочу поднять бучу, но так как у нас одна онкология и одни и те же врачи, то не знаю, что делать. Да и здоровье, нервы…

Она сказала: напишите мне всё, я сама приму меры, амбулаторную часть полностью выплатим, когда деньги будут. Хорошо, мол, что вы нормальная, понимающая женщина. Будут вопросы - обращайтесь и не ждите дни приема.

С собой у меня было обращение, я отдала, согласилась на амбулаторную часть. 4 августа 2017 года я прилетела, а деньги поступили в конце января этого года. Ну хоть поступили.

«Нечего было нищету рожать!»

Эта зима для нас выдалась с испытаниями. В октябре дочка сломала ногу. Сложный перелом. Оперировали. Потом полгода с вшитыми спицами в ноге была. Потом снова операция - удалили. До сих пор нога отекает, с тростью ходит.

Это она у меня в 11-м классе была. Практически без учителей и репетиторов сама занималась, готовилась к ЕГЭ. Ну и главный наш помощник - мой сын помогал.

Слава Богу, неплохие результаты.

Она у меня была рекомендована на поступление в госуниверситет в Санкт-Петербурге по итогам олимпиады центровузов, но в связи с моей болезнью и с денежным вопросом не отпустили. Поступила в институт математики и информатики.

В феврале отец упал, сломал шейку бедра. Сын вынужден был уволиться. В мае отец умер.

Сын пока ремонтом дома занят. Потом будет работу искать, а то я на инвалидности 1-й группы.

Вообще наш дом держится благодаря моим детям и моей старшей сестре и ее дочерям. Племянницы вообще живут в разных улусах. Сестра хоть и живет отдельно, прибегает, помогает.

Мои дети вынужденно стали самостоятельными. Сами прибивали лаги на пол, профлист, вставили окна и т.д. и т.п.

Дочь закончила школу. На банкет собирали почти 50 тысяч, это не считая платья, туфель ну и все, что полагается. А у нас денег не было, и доча отказалась от банкета, хотя родители других детей предлагали помощь в сборе денег для нее. Не захотела сама. Были бы у нее эти деньги, то сказала что много чего у нас нету дома куда можно было бы вложить.

Хочу поблагодарить соцпедагога школы. Она и спонсор школы перед новым годом подарили дочери новогодний подарок, продуктовый набор и главное деньги для дочери.

Мы так были рады!

Я целый год, как приехала в августе из Питера, получаю химиотерапию. За это время болезнь не отступает. Практически вся пенсия уходит на такси, т.к. из-за головных болей и болей в животе я не могу ездить на автобусе. Перед выходом куда-нибудь - обязательно обезболка, и то едешь и стонешь. Если даже дома, на своей кровати, тебя перекручивает. Иногда вообще "отодрать" себя от кровати не можешь. Сил просто-напросто нету.

И самое плохое время - это ночь! Ночью просыпаешься от жутких болей, от дум, и ночь - такая длинная!!!

Вспоминаю ...

Чего у нас только не было!.. Мы же квартиру ч/б с двором купили, и когда начали тонуть, я писала во многие инстанции - до Путина, Медведева, потому что наши не реагировали.

Уровень воды в доме доходил до 1,5 метров над уровнем пола.

Тогда к нам домой пришли с минтруда. Они сказали: еще одно письмо хоть куда - и мы вас определим в психдиспансер, а детей в детдом. За то, что республику позорю.

Депутат наш, когда я к нему на прием пришла, сказал: а нечего было нищету разводить, надо было сперва насчет дома подумать, а потом – рожать.

Это тогда начали программы (по расселению) действовать. Возрастной ценз был до 35 лет, а мне уже было 37. Но я-то хотела не денег от него, а помощи как-нибудь в эти программы попасть. Дальше бы я сама самостоятельно действовала. Хотя без всяких программ в итоге самостоятельно с детьми построили.

Нас снимали НВК Саха, писали газеты, интернет. Никакого толку.

Вернее, толк был. В 1-й квартире жила бабушка Ишалёва Анисия Петровна - ветеран тыла. Она в войну работала на севере, рыб то ли ловили, то ли чистили.

Дочь с зятем у нее спились. Трое внуков: старшие внуки - оболтусы, а девочка, возраст я уже не помню, старше моей года на два, что ли, была.

Так я все публикации делала от ее и от своего имени, и в итоге в один прекрасный день наш депутат с такой помпой, с телевидением и всеми делами увёз их в Борисовку-1. Им там дали квартиру, т.к. у них муниципальная квартира была. Оказывается, благодаря ему, золотоликому... Это я вечером по НВК видела в новостях.

Так что бабушка хоть перед смертью в незатопляемом доме пожила. Номер дома не помню.

Я к ним так и не сходила, хотя она говорила, чтобы я приходила, а то, говорит, никто со мной здесь не разговаривает, а ты у меня добрая, столько лет со мной возилась…

Долго наш барак стоял, а потом в декабре приехали, ее сторону снесли и часть забора. Забор-то общий был…

Это мы потом свою сторону с лицевой стороны облицевали, а с их стороны так и не можем осилить. Таньги няма... В этом году очень хотим. В наличии 20 тысяч есть и ждем мою сентябрьскую пенсию.

Раз собрались, то хотелось бы полностью деревянную часть сделать. 29 метров. Если недособерем, то только там, где времянка стоит, а то даже при небольших ветрах забор падает, и тогда дети цепляют веревки и поднимают.

Зимой в холода тоже падает. Мучение. Вот так весело и живём…

Буду жить!!!

В настоящее время лежу в больнице. Боли замучили. Рези в животе все еще есть. Кушаю с болями. Так устала от болей!!!

Кушать тяжело. Ложку-другую в рот - и боль накатывает. Отставила тарелку - ждешь. На завтрак больше часа, на обед больше двух часов. Мне не время жалко. Главное – чтобы боли прошли.

Например, через неделю жизни в больнице, перед завтраком выпила две но-шпы, перед обедом дексалгин. Это не считая обезболивающего пластыря и укола на ночь. И аллилуйя! Спала целых пять часов без болей!!!

Это единственные спокойные часы за последние пять недель.

Меня обещали перевезти в другую больницу, и, надеюсь, наконец, пройдут боли.

Обезболки более менее хватает. Уколом часа на четыре. Две таблетки зараз если - полчаса, час. А если кушаю, то даже с ними минут десять.

Несмотря ни на что, я благодарна нашей онкологии: врачам, младшему и среднему персоналу. Благодарю наших милых медсестер!!!

А пациентам хочется сказать, что ни один потрясающий врач, ни одна химия, таблетки не поднимут вас. Надо верить, что обязательно выздоровеете!

Здоровье нужно нам самим. Не мужу, детям, работе, партии или правительству, а нам…

Мне, по идее, в Питер снова надо, но денег нет, а просить опять по этому же кругу – неудобно…

Буду жить!

Марина САНТАЕВА

Для желающих помочь, реквизиты карты

4276 7600 1176 5698 Сбербанк