В Якутии собак, обученных на подсадном медведе, на охоту не берут. «Вдруг они там пропадут, а значит — пропадет и слава хозяина, его авторитет заводчика», — считает один из экспертов в области охоты и собаководства Виктор Рубин.
Storm24.media продолжает изучать тему притравочных станций и публикует материал Ленты.ру.
В сети набирает обороты спор зоозащитников и охотников вокруг новой петиции с требованием закрыть притравочные станции, где собак натаскивают на диких животных. По количеству подписавшихся (750 тысяч человек) предыдущую петицию за всю историю change.org обошло только требование о расформировании сборной страны по футболу. Однако никакой реакции властей не последовало. За это время появились новые истории о растерзанных на потеху публике животных и медвежонке, ожидавшем своих мучений в гараже. На рассмотрение Госдумы в июле поступил законопроект, призванный достигнуть компромисса, но ни одна сторона конфликта на уступки идти не собирается. «Лента.ру» попыталась разобраться в ситуации и пообщалась с теми, кто за и против притравы собак на беззащитных зверей.
Обреченные на муки
По словам источника «Ленты.ру» из зоозащитников, на днях им поступила информация, что в окрестностях столицы произошло кровавое шоу: псы буквально разорвали скованного цепью медведя, после чего один из работников притравочной станции добил косолапого и тут же освежевал. Естественно, все происходило на глазах у зрителей — собачников, их друзей и родственников. На потеху.
Сейчас эта информация проверяется. В распоряжении у «зеленых» есть фотографии, которые пока не выкладывали в сеть, чтобы не раскрыть личность человека, сообщившего о произошедшем.
«В таких случаях мясо обычно тут же отправляется на кухню, и через пару часов компания "псевдоохотников" весело отмечает успешное выступление своих псов за столом, — рассказывает активный борец с притравами по имени Ильдар. — Чтобы информация о живодерстве попала в СМИ и правоохранительные органы, нужно, чтобы кто-то из собачников или сотрудников станции ее выдал. Такое происходит крайне редко, обычно мы сами кого-то пытаемся внедрить».
Полиция беспределом на притравочных (правильнее говорить испытательно-тренировочных) станциях (ИТС) не занимается. Крайне редко реагирует на издевательства над дикими животными, которых содержат в городских условиях. У правоохранителей, по словам правозащитников, нет четкого понимания, что можно, а чего нельзя делать с диким зверьем.
Так, 30 июня в отдел МВД Бирюлево Восточное сообщили о том, что в одном из гаражей на территории района живет медвежонок. На место приехала следственная группа. Информация подтвердилась. Условия проживания мишки оказались не лучшими. Вынести его разрешили Ильдару, которому пришлось для этого надеть бронежилет. Животное доставили в приют, а в отношении хозяина гаража начали проверку.
По словам зоозащитников, медвежонок «шел по этапу», то есть ожидал переправки на притравочную станцию, где его постигла бы та же печальная участь.
Наибольшую известность получила история замученной на ИТС «Фрязино» медведицы Маши, попавшей туда из цирка. К кампании против этой станции подключался депутат Госдумы Олег Михеев, направивший запрос в Генпрокуратуру.
«Когда приезжали с Первым каналом, они подготовились. Медведицу в спячку отправили. А люди, приехавшие туда с собаками, удивлялись — мол, столько лет прожила без спячек, а тут...» — вспоминает президент центра защиты диких животных «Вита» Ирина Новожилова.
Она также привела пример с краснокнижным тяньшанским медведем Мотей в Перми. «Он из зоопарка был продан дяде какому-то, который сделал его объектом притравки, — рассказывает Новожилова. — При этом постоянно уезжал, бросая животное на произвол судьбы. Медведь настолько изголодался и похудел, что пролез через прутья решетки. Тогда его и обнаружили зоозащитники. Вызвали профильные структуры, и те сказали, что будут делать регулярные проверки, обязывая хозяина минимальные нормы соблюдать. На очередной проверке в клетке вместо Моти сидел другой, уже бурый медведь, тоже весь изодранный, с поврежденными половыми органами и изувеченной мордой».
Выяснилось, что Мотю насмерть загрызли псы на тренировке.
Медведи — далеко не единственные, кого терзают на притравах. Изрядно достается кабанам, лисицам, барсукам. Просто судьбу столь крупных зверей отследить легче — они куда заметнее. Этот символ России страдает дольше своих меньших лесных братьев благодаря особой выносливости и толстой шкуре.
«На одной притравочной станции в дни зимних каникул мы видели, что клетки с медведями замело. Сами клетки маленькие, горизонтальные — ни встать, ни пошевелиться. Рядом клетки с примерзшими к каким-то тряпкам и шинам лисами, которым покидали половинки тел их же сородичей. Есть фотографии. На той же станции прилюдно убили секача, расчленили, по пакетам разложили», — говорит Новожилова.
Главная проблема, по словам депутата Михеева, в том, что зверства на ИТС — это уже не исключение, а все более популярное увлечение, и именно для того, чтобы понаблюдать за муками дикого животного, на притравочные станции съезжаются люди.
Депутат Госдумы Сергей Доронин дважды предлагал внести изменения в статью 245 УК РФ «Жестокое обращение с животными», которые позволили бы привлекать к ответственности хозяев этих фабрик зверств. Законопроект отклоняли, потому как он нарушает права охотников.
Необходимая жертва
В стране действует около 200 испытательно-тренировочных станций. Правила притравки и натаски утвердил «Росохотрыболовсоюз» и Федерация охотничьего собаководства.
«Притравочные станции создавались для того, чтобы обучать собак вне зависимости от сезонов охоты. Необученная собака на настоящей охоте может не только испортить охоту, но и быть сильно травмирована, и даже погибнуть», — рассказала «Ленте.ру» Елена Горбунова, председатель Межрегиональной общественной организации охотников и рыболовов «Женский охотничий клуб и его друзья». По ее словам выходит, что притравочные станции работают ради блага самих же диких зверей, а содержащимся в неволе не причиняют тех страданий, о которых твердят зоозащитники.
«На многих станциях норных собак притравливают бесконтактным способом. Это замечательно. Но на охоте контакт все же происходит — и дальше что? — объясняет Горбунова. — На тренировке все просто. Контакт происходит под контролем человека, чтобы не дать животным травмировать друг друга даже при контакте. В случае необходимости сразу же оказывается профессиональная помощь, в том числе и медицинская. В первую очередь, дикому животному».
Необученный пес, по словам охотницы, в лесу может ранить животное, а затем упустить его, и тогда зверь обречен на мучения и медленную смерть. «Что, конечно же, недопустимо!» — подчеркивает Елена.
Горбунова напомнила, что использовать диких животных для натаски охотничьих собак люди начали с давних времен, с того момента, как появилась охота с собакой: «Охотники приносили подранков, молодняк и по ним притравливали. Это часть нашей истории охоты».
Продолжительность обучения собаки очень индивидуальна: кому-то хватает одного занятия, а каким-то псам требуется заниматься целый год.
«Животные на притравочных станциях содержатся в тех же условиях, что и на зверофермах, а иногда и лучше, — продолжает рассказ об ИТС Горбунова. — За их здоровьем следят, вовремя делают прививки, лечат при необходимости, обильно кормят».
Руководительница «Женского охотничьего клуба» категорически не согласна с утверждением «зеленых», что ИТС действуют бесконтрольно. «Все эти станции регулярно проверяет ветнадзор, СЭС, Природнадзор, — перечисляет Горбунова. — Проверяют все, кто только может. Просто так притравку не организуешь, эта область законом у нас достаточно хорошо отрегулирована. Владельцы притравочных станций — как правило они принадлежат обществам охотников — заинтересованы в клиентах, и если там будет бардак, грязь, то люди туда просто не поедут. Сарафанное радио — очень эффективная штука».
В основном на притравочные станции, по словам Елены, со своими четвероногими друзьями ездят женщины. На охоту ходят их мужья, а заниматься с питомцами им просто некогда. Вот и приходится слабому полу брать обучение собак в свои руки. На сегодняшний день любители охотиться с собаками составляют примерно 40 процентов от общей массы российских охотников. «Оставшиеся — процентов 30 — это чисто стрелки. Остальные делятся на тех, кто работает с ловчими птицами, любителей потропить и капканщиков», — поясняет Елена.
Противостояние зоозащитников с охотниками, полагает она, имеет глубокие корни. Желающих попиариться или покопаться в грязном белье всегда хватало. Однако на практике наиболее эффективными защитниками прав животных всегда были сами охотники. Именно они разработали свод правил, направленных на борьбу с браконьерством и варварскими способами отлова животных. А еще комплекс биотехнических мероприятий, направленных на улучшение жизнеобитания диких животных.
«Притравочные станции — тоже способ сохранения диких животных целыми и невредимыми. Из двух зол всегда выбирают меньшее. Иначе говоря, мы жертвуем десятком зверей, чтобы сохранить популяции в двести-триста тысяч голов, — говорит Горбунова. — Запрещая такие станции, мы вытолкнем людей в охотничьи угодья. Притравка собак непосредственно в угодьях увеличит антропогенную нагрузку на леса, поля... При этом большинство не поедет в специально отведенные территории, а предпочтет сделать это рядом с домом».
По словам охотницы, для Подмосковья, а также для территорий, близких к крупным населенным пунктам, это станет настоящей катастрофой.
Елена Горбунова резко негативно относится к случаям откровенного садизма в отношении к животным. «Мы бы сами расстреливали таких паразитов. Это неприемлемо, невозможно, — отмечает она. — Не надо путать притравочную станцию с негодяем, который издевается над животным, держит зверей в гараже для собственной потехи. Любой здравомыслящий охотник будет бороться с такими проявлениями. Интернет пестрит такими случаями. Я много раз сама подранков выхаживала, которых находила в лесу вне сезона охоты».
Забота о дикой фауне прописана в уставе любого охотничьего коллектива, и они очень не любят стороннего вмешательства. «А вот люди, не вникнувшие глубоко в проблему, могут сделать только хуже. "Зеленые" как раз и идут туда, где все хорошо организовано, соответствует закону, и под каким-либо предлогом пытаются помешать», — сетует Горбунова.
В полемику с автором новой петиции за запрет притравочных станций на портале «Российской общественной инициативы» вступил Александр Люткин, опубликовавший соответствующий материал на портале «Охотники.ру».
Он указывает, что в правилах проведения испытаний и состязаний указаны требования к весу зверя и его безопасности для собак. Так, вес подсадного медведя должен быть не менее 80 килограммов, а вольерного кабана — не менее 100 килограммов.
«Подсадной медведь весом 80 кг, возраст около 3 лет, сможет уже за себя постоять перед собакой весом 12-18 кг, а стокилограммовому и более кабану такая собака покажется блохой; возможно, особо злобная лайка будет делать хватки по "месту" зверя, однако этим не причинит ему вреда и увечья», — пишет он. По мнению Люткина, спиливание клыков у секачей никакого вреда животному не приносит, как и кастрация домашних поросят.
Автор напомнил о запрете натаскивания собак в лесах вне сезона охоты: «Для этого должны быть выделены специальные участки. А кто их выделит, если почти все угодья принадлежат частным охотпользователям? Частник не позволит распугивать своих зверей и птиц».
Проблема, по его словам, еще и в том, что, не получив соответствующего диплома и практического опыта на притраве, охотничий пес не будет допущен к вязке. «Без этого не может существовать племенная работа с породами охотничьих собак. А если она не будет существовать, то возможна утрата охотничьего собаководства», — предупреждает Люткин.
Опытная лайка в вольере не охотится
Найти золотую середину в решении проблемы притравочных станций невозможно — из-за противоположных морально-этических воззрений охотников и «зеленых», а также сочувствующих тем и другим.
Возможно, сами собаки, для развития рабочих качеств которых требуются жертвы из «цирковых пенсионеров», помогут внести ясность в ситуацию?
«Натаскать охотничью собаку можно спокойно без притравочных станций. Человек должен делать это по специальному разрешению, в сезон, на охотничьих угодьях», — признается сторонница ИТС охотница Елена Горбунова.
Она же рассказала о некоторых особенностях, которые не позволяют считать притравочные станции полноценными полигонами для тренировки.
«Нередко животное, которое живет на притравочной станции, уже знает, что надо делать. Как повернуться так, чтобы собака принесла ей меньший вред, — говорит Горбунова. — Та же лиса подставляет шкирку, а пес ее прихватывает. В результате все довольны: никакой крови и травм. А в лесу животное будет биться куда яростнее».
Зоозащитница Ирина Новожилова не понимает, в чем толк от занятий с вольерными животными, если у них уже изменены стереотипы поведения. «Что собака получает от таких занятий? Животное, на которое ее натравливают, находится в маленьком загоне или на цепи. Не имеет возможности защищаться. В реальной обстановке пес потом просто травму получит или погибнет», — рассуждает она.
Оказалось, что тревогу по поводу притравочных станций уже не первый год бьют и кинологи. Такая тенденция, на их взгляд, ставит под угрозу будущее национального достояния — охотничьей лайки, и обусловлена она ленью собаководов.
Организатор первых ИТС и один из разработчиков правил притравы псов, московский эксперт-кинолог Вячеслав Заседателев обеспокоен тем, какое развитие получило его детище.
По его словам, загонные испытания полезны, но полученные там дипломы справедливо прозвали «игрушечными».
«Постепенно вольерные испытания становились все более популярными, испытательных станций становилось все больше, и, к большому сожалению, "игрушечные" дипломы превратились в настоящие, равные по статусу дипломам по вольному кабану, чего не должно быть», — пишет он.
Было и коллективное обращение во Всероссийский кинологический совет при Ассоциации «Росохотрыболовсоюз» группы из 12 экспертов-кинологов по лайкам с просьбой исключить испытания по вольерному кабану и по фазану из списка тех, что дают право на присвоение собаке классов «Элита» и «Первый».
«Изначально задуманные как один из тестов для племенного отбора, сейчас эти виды испытаний стали преобладающими в большинстве регионов и по своей сути превратились в развлекательные или спортивные мероприятия, — отмечено в обращении. — Такое положение дел не может не вызывать опасений за будущее наших пород лаек, ведь испытания по подсадным видам не позволяют в полной мере осуществить оценку ряда ценных рабочих качеств собаки, что приводит к их постепенной деградации».
По данным ряда экспертов, «вольерные» дипломы имеют более 60 процентов лаек. А настоящие полевые — лишь около 20 процентов. Псы, привыкшие рвать раненых кабанов со спиленными клыками, отвыкают от звука выстрела.
Однако популярность притравочных станций — вина не только ленивых и жадных до крови собаководов.
Один из ведущих экспертов в данной области Виктор Рубин полагает, что проблему усугубили перемены в охотничьем законодательстве от 2009 года, когда все было поставлено на коммерческую основу.
Остались еще территории общего пользования, но их лишь около 20 процентов. «К сожалению, в них фактически нет объектов для охоты, там можно погулять с собаками и в итоге ничего не найти. Трудно приходится владельцу лайки в центральной части России», — пишет Рубин.
Как бы там ни было, занятия на ИТС — это не выход из ситуации, а тупиковый путь. «Могу с уверенностью сказать, что с такими собаками зверя добыть очень сложно, ежели только по случайности», — констатирует эксперт.
В Якутии собак, обученных на подсадном медведе, на охоту не берут. «Вдруг они там пропадут, а значит — пропадет и слава хозяина, его авторитет заводчика», — сетует Рубин.
Среди недостатков чемпионов притравочных станций — чрезмерная злоба к зверю, «чтобы публика ликовала, когда собака бросается на кабана». А вот умение найти животное в лесу и вязкость, то есть неотступное его преследование, там определить практически невозможно.
«Часть охотничьих собак после двух-трех лет отказываются работать по подсадным зверям, так как, обладая незаурядной сообразительностью, они в подсадных зверях видят скорее домашних животных, которых трогать нельзя», — отмечает эксперт.
Моральную сторону проблемы Виктор Рубин тоже не обходит стороной.
«Содержать сознательно зверей в неволе и постоянно травить их собаками — это преступление перед животным миром! — пишет он. — Добыть вольного зверя на охоте и наблюдать за издевательством над диким зверем во время его травли — два абсолютно разных понятия для охотника. Но многие "новые лайчатники", считающие свою собаку членом семьи, а себя — воспитанными и цивилизованными людьми, смотрят, как подсадного, обреченного зверя травят собаками, и получают от этого удовольствие. И это аморально!»
Депутат Олег Михеев считает, что процесс обучения псов следует гуманизировать. В Англии, Португалии, Ирландии, Италии, Франции и в живущей по европейским стандартам Австралии, по его словам, собаку знакомят с объектом охоты через стекло или решетку.
«Дикому животному при этом ничто не угрожает, а собаке достаточно его видеть и чувствовать запах. Полагаю, что внедрение таких методов возможно и в России», — уверен депутат. В июле содержащий соответствующее требование законопроект поступил на рассмотрение в парламент. Однако ни зоозащитницу Ирину Новожилову, ни охотницу Елену Горбунову такой компромисс не устраивает.
Комментарии