В Туве может случиться что угодно, но на медведя Уралом не наедут точно

Наша коллега - журналист из Тувы Саяна Монгуш написала интересный пост по новости о раздавленном вахтовкиками медведе. Пост посвящен даже не столько самой страшной новости, сколько рассуждениям о том, как принято говорить о смерти у разных народов.

“Ушел за красной солью”. Язык смерти в русской и аборигенной культурах

"Новость про мишку в якутской тайге, встреченного и раздавленного людьми на машинах, не просто машинах, а вездеходах размером с большой дом, под комментарии про “шатунов, с которыми так и следует поступать”, заставила меня подумать не о способах зимней спячки медведей, а о нас, о людях. И даже о языках.

Пост первый, вчера:

В Туве может случиться что угодно, но на медведя Уралом не наедут точно ( я говорю о местном населении). Его даже медведем не называют, только иносказательно "косолапый", "хозяин" и тд. Собственно, избегающий резких слов язык и отличает тувинца знающего родной, от того, кто владеет бытовым волапюком. Для носителя языка невозможно грубым будет сказать или услышать "убить" о животных (в случае закалывания домашних или охоты), только синонимы "озээр", "аайлаар", "умер" о человеке - тоже звучит очень грубо и прямолинейно, почти как сказать "сдох", тоже используются эвфемизмы, "ушел за красной солью", "уронил голову", "уснул большим сном", "лег в колыбель", ну и так далее.

Поэтому, с гиканьем прокатиться по медведю - это дикость несусветная, сама эта идея бы не зародилась ни в одной в голове, в споре с природой кто главнее и важнее - тувинцы все еще считают себя ее детьми.

Если посреди Саха-Якутии проделывают дыру диаметром с несколько городов, чтобы извлечь оттуда маленькие камешки, составляющие наночастицу в сравнении с проделанным для этого отверстием, то сознание людей тоже меняется конечно. Не в лучшую сторону. Последствия этого развращения мы видим везде, куда зашла "цивилизация" бульдозеров, Уралов и буровых вышек, ковыряющих недра.

Комментарии к утру:

Alla Nogovitsyna Это большой позор для нашего народа... Я прошу, чтобы из-за нескольких недоумков не считали таким весь народ саха. Настоящее имя медведя в Якутии вам никто не скажет, потому что его называют только эвфемизмами - эһэ дедушка, эбэ медведица, абаҕа дядя по отцу, өбүгэ предок, тыатааҕы лесной, арҕахтаах имеющий берлогу и т.д. Свыше 50-и, оказывается, подставных имен. Весь этот скандал начался из-за самих жителей, так как от возмущения начали распространять видео по вотсап, социальным сетям, чтобы виновных, взявших на себя большой грех, быстрее нашли.

К сожалению, видео подхватили федеральные СМИ, которые, кажется, считают, что региональный дискурс Якутии должен быть только отрицательным (не освещают ни Ыһыах национальный праздник грандиозного масштаба, ни международные игры Дети Азии). Весь народ в большом негодовании, медведя саха не убивали даже спящим в берлоге, только разбудив... Но мы все как один убеждены, что их накажет сама природа, это очень большой грех, к сожалению, отголоски которого дойдут до их потомков.

В этой некрасящей нас истории меня радует одно, если так можно выразиться, что многие задумаются, каким станет мир саха, если мы забудем устои предков, века живших в гармонии с самой природой

Tsongol Battsengeliin Natsagdorj

Такие же запреты у монголов. собственно, настоящее название давно забыто. То что сейчас используется - это табуированное имя "баавгай" -младший дядя по отцу. Среди этих якутских названий два, кажется монгольские: абага - дядя по отцу, өбүгэ - дед, предок.

P.S. сегодня:

Если не знать язык, узнать о народе практически невозможно ничего, поэтому исследователи чужих культур не выучив особенностей его мышления через язык, вторгающиеся с ходу описывать и защищать академические труды - это большая, если не ошибка, то недоразумение.

Тувинцы суровы с виду, но если судить по языку, отражающему особенности мышления - то все говорит об обратном. Тувинский может и неблагозвучен на слух (мало кому нравятся тюркские, грубые, как мне признавалась, стяжения звуков), но эта какафония несет такую мягкость, такую играет компенсирующую роль, что если знать в какую лексику обернут для тувинцев окружающий мир - то перестать бояться тувинцев станет легко. Я имею в виду вечных сруль-путешественников с их километрами постов про то, как они "выжили, побывав в Туве", при этом нет никаких свидетельств, кроме снятых на деревенской, пыльной улице чумазых детей или обедавших за соседним столом в заезжей пирожковой загорелых тувинцев в недорогой одежде с простодушными лицами.

Глядя на такого путешественника с камерой, воображающего себя первопроходцем –какая-нибудь бабушка говорит - Ох, бедный, куда этот человек движется, худой, с одним рюкзаком, живот пустой наверное, покормите его - а он в это время считывает - Эта чертова немытая старуха злится, что я по ее земле хожу, сыновей наставляет проследить куда я пойду.

Я абсолютно не вписываюсь в нормативную культуру тувинцев со своим привитым русским языком мышлением, резкостью и прямотой. Я могу ляпнуть "олген" - умер, про человека, когда принято избегать таких грубых определений, произнося "ушел" и еще 150 эвфемизмов не оскорбительных для слуха. В случае обвинения сказать напрямую умер, убит, убийца - это да, но не в отношении самой жертвы. Здесь только иносказание.

То же самое о животных, закалываемых дома или добываемых на охоте. Когда речь о настоящем времени, активно используются (лингвисты скажут точнее) формы предположения, определенность выглядит вызывающе, поэтому мысль обволакивается и подается всегда в форме, допускающей разные взгляды, обязательно присовокупляется "как мне кажется ", "как будто бы", "показалось что" - там есть избегающая личная оценка - ынча дээр-ле чорду харын, ындыг боор он, та харын, ышкаш болду, деп турар логой, деп бодадым, -шсыг болду,- даа ышкаш - ну и так далее. И вот в такую мягкую неконкретность я всегда неловко вторгаюсь с допытывающимися уточнениями или обвинениями с ходу, моя голова работает так, как ее запустил окружающий русский язык, а если учесть, что еще и с матами, можно представить каким шоком для благочинных тувинцев я оказываюсь, лишь только открыв рот. Громкая речь, активная, прямая, считывается как плохое воспитание и опасность. Шумный, резкий человек определяется как "похожий на русских".

Я тут даже допущу мысль, что алкогольная агрессия тувинцев - заканчивающаяся убийствами - она тихая, там никто не ревет белугой, не делает устрашающих жестов, там тихо входит лезвие под ребро, как аргумент, вместо лишних слов.

В тувинских поговорках говорится "имеющий дочерей - высказывается обдуманно, имеющий сыновей - осторожно" - кыстыг кижи кыя соглеер оолдуг кижи оя соглеер. А в качестве добродетели выступает определение "чугаазы чымчак", человек с мягкой речью.

Деструктивность чужой культуры, навязывающей свои, в том числе языковые нормы, уместные для иной среды и отношений, где мир враждебен, потому что людей слишком много и надо громко кричать и биться за свое место, явно сказывается в том, как в якутской тайге, не сошедший с ума местный житель, идя навстречу желанию водителя (думаю, что он точно не саха) наехать на не представлявшее для них никакой опасности животное, медведя в его законной зоне пребывания - тайге, не в городе, где люди живут, а у него дома, из сложно объяснимого для аборигенов куража - вот этот порыв возбужденно спешить с телефоном, чтобы снимать убийство, вместо окрика - стой, не надо! - для меня факт размытия нормативной культуры, в данном случае саха-якутов.

Такое поведение явно выходит за неписаные уложения и представления народа о том, как нужно относиться ко всему живому, от чего ты зависим и чем дорожишь. Я уже писала, что называю эти изменения прямым следствием вторжения цивилизации буровых вышек, бульдозеров и Уралов добывающих компаний. Это психология хищника".