Марина Ахмедова рассказала о якутских бездомных животных в большом интервью
Марина Ахмедова рассказала о якутском пункте передержки животных в большом интервью изданию Лес.
"Город смотрел на казнь"
В России примут закон об ответственном обращении с животными. Госдума рассмотрит его во втором чтении уже в мае 2017 года. В законопроекте предусмотрена ответственность за пропаганду жестокого и антигуманного отношения к братьям нашим меньшим.
Между тем, в городах России животные продолжают сталкиваться с человеческой жестокостью. Иногда это поддерживают местные власти. Репортёр Марина Ахмедова недавно вступила в борьбу за бездомных собак и кошек Якутии. Их отлавливают на улицах и усыпляют на 10 день, не дав шанса на жизнь с новым хозяином.
Мы поговорили с Мариной Ахмедовой об охоте на бездомных в Якутске, о брошенных под пулями и спасённых животных Донбасса и конях древней породы из Дагестана, которых хотят отправить на бойню из-за земель конезавода.
Между тем, в городах России животные продолжают сталкиваться с человеческой жестокостью. Иногда это поддерживают местные власти. Репортёр Марина Ахмедова недавно вступила в борьбу за бездомных собак и кошек Якутии. Их отлавливают на улицах и усыпляют на 10 день, не дав шанса на жизнь с новым хозяином.
Мы поговорили с Мариной Ахмедовой об охоте на бездомных в Якутске, о брошенных под пулями и спасённых животных Донбасса и конях древней породы из Дагестана, которых хотят отправить на бойню из-за земель конезавода.
10 дней до убийства
– Марина, что происходит сегодня в Якутии с бездомными животными?
– В Якутске убивают кошек и собак. Охота на них идет на улицах и в подъездах. Волонтёры говорят, что и службы отлова уничтожают их буквально на месте. Если животное не убили, то его помещают в муниципальный пункт передержки. Там его усыпляют на десятый день, если за ним не придет хозяин.
Но для того, чтобы животному найти хозяина, нужно над этим работать, предлагать его в интернете, дать шанс выжить. Этого никто не делает. Мэрия Якутска не только поддерживает эту практику, сам мэр – её горячий сторонник и инициатор. За все время скандала, он ни разу не сказал – «Да, это жестокая варварская мера, мы хотели бы ситуацию исправить». Напротив, он говорит – «Мы усыпляли и будем усыплять». Я практически цитирую его.
Между тем, мы знаем, что в соответствии с Гражданским Кодексом РФ подвергнуть собаку эвтаназии можно, но при условии, что она отвечает всем требованиям, предусмотренным законом. Здоровое, имеющее возможность адаптироваться животное усыплять нельзя. Деньги-то выделяются на отлов, стерилизацию и адаптацию.
Кроме того, по тому же Гражданскому Кодексу собака переходит в муниципальную собственность только через полгода после того, как за ней не пришел хозяин. Полгода и десять дней – большая разница, не правда ли?
У нас в Уголовном Кодексе, кроме того, имеется статья о жестоком обращении с животными, и мэрия Якутска под него по некоторым пунктам вполне попадает. То, что происходит в пункте передержки этого города, может квалифицироваться, как обращение, приведшее к смерти – 245-я статья Уголовного Кодекса. Рекомендую мэрии ее распечатать и повесить на стенку у входа.
В 2016 году было предусмотрено 12 миллионов рублей на регулирование численности безнадзорных животных в Якутске. Это к слову о том, что мэрии хватает денег только на отлов и убийство на десятый день.
– Расскажите о людях, которые пытаются спасти животных в Якутии. Почему вы их поддержали?
– Это люди из разных городов России и из Якутска в том числе. Они обратились ко мне за помощью, прислали несколько писем с фотографиями кошек и собак в клетках, с фотографиями убитых животных. Мне кажется, любой, кто имеет возможность высказывать свое мнение более-менее громко, не отказал бы им, просто посмотрев в глаза этим животным.
Они понимают и чувствуют все. И знали, что их убьют. Мне жаль, что во времена технического прогресса мы обсуждаем, как должное, убийство живого.
– Московские зоозащитники планировали вывозить животных из пункта временной передержки – информация об этом появлялась в социальных сетях. Удалось ли кого-то спасти?
– Да, кого-то спасти удалось. Мне прислали фотографии спасенных. Но точное их количество я назвать не могу. И после того, как я начала писать, волонтеров шантажируют в личной переписке – мы не дадим вам вывозить собак, если вы будете сообщать информацию ей, то есть мне, и если она еще что-то будет о Якутске писать.
От обещаний к чёрным спискам
– После того, как вы встали на защиту бездомных животных Якутска, им начали за вас мстить – вы писали об этом. В чём это выражается?
– Когда я начала писать у себя в Facebook о том, что происходит в Якутске, в местной прессе появились публикации о том, что московский журналист Марина Ахмедова (фамилию и имя часто путали, но фотографиями моими оформляли стабильно) угрожает мэру Якутска. Да, это была очень страшная угроза с моей стороны – я сообщила, что приеду в город и посмотрю, что происходит в пункте передержки.
Представьте себе, каково отношение у муниципальных властей к Москве и московским журналистам, если обещание приехать они расценивают, как угрозу. А я полагаю, что люди, которым нечего скрывать, так себя не ведут.
Под этими статьями разгорелись дикие баталии. Какие-то люди писали – «Пусть приедет мы забьем ее лопатами у трапа самолета», «На московскую чику натравим диких собак». Таких комментариев было много.
При этом я вспоминаю, как ездила в Якутию несколько лет назад. Вживую, а не в соцсетях, встречала там совершенно других людей. Я собирала информацию для этнографического очерка и побывала у пяти якутских шаманов. Заезжала к ним в улусы ночью, без предупреждения. Меня никто не гнал. Шаманы были рады моему приезду, и много рассказывали мне о том, как их предки обращались с животными и растениями.
Принцип – без надобности не губи, а если есть необходимость, то прежде проси у Природы прощения. Я заходила ночевать в незнакомые дома, где меня совсем не ждали, но меня принимали. Поэтому я прекрасно понимаю, что блогеры, и тролли отрабатывают заказ. Не думаю, что народ, выращенный на таких принципах предков, мог столь быстро отвернуться от прошлого, впасть в агрессию, даже при том, что у них имеется на то облачённый властью подстрекатель.
А дальше произошло нечто более вопиющее. Было инициировано интернет-голосование – убивать бездомных собак или нет. Я вспоминаю сразу ситуацию из войны. Мы приехали в один небольшой городок на территории Донбасса, зашли в штаб, и там начальник штаба с гордостью рассказал нам историю о том, как на днях они расстреляли на площади городка мародера и наркомана. Они собрали весь город – смотреть на казнь. И позволили жителям голосовать – надо или не надо.
Я полагаю, что нельзя смущать душу простого человека таким выбором. Не должен обыватель решать, кому жить, а кому умирать. И грех тут и вред не только в самом факте убийства, а и в том, что души смущаются, берут на себя плохое. И любой градоначальник должен понимать, он несет ответственность не только за физическое благополучие людей, а и за душевное. Он не должен и не имеет права действовать как искуситель.
Так вот в том городке в Донбассе я, безусловно, вслух выразила свое отношение к происходящему. Сказала тому человеку, что он будет сидеть за сделанное. Я считала, что журналист не имеет права в таких случаях молчать. Осторожно, но я донесла свою мысль: убивать – нельзя.
Почему я считала это важным? Увидев одобрение в моем молчании, они бы продолжили. Вот так же я считаю себя обязанной говорить и против происходящего в Якутске. В конце концов, я – человек, и это – мой долг.
– Что предприняла мэрия Якутска в ответ на ваше обращение? С чем вы столкнулись сейчас?
– Мэрия Якутска провела собрание, на которое пригласила зоозащитников и пообещала им выделить землю под приют, если волонтеры соберут средства на его строительство. Мэр Якутска Айсен Николаев пообещал в личном разговоре одной из волонтёров, что с эвтаназией они покончат. Это я рассказываю со слов другого человека, сразу оговаривая – доказательств у меня нет. И я не утверждаю, что так оно и было, поскольку я при этом не присутствовала. Я лишь передаю чужие слова. Однако волонтеры написали мне, что мэр пообещал прекратить эвтаназию.
Я обрадовала своих подписчиков и читателей, но потом решила, что надо бы в этом убедиться самостоятельно. Все выглядит слишком радужно – то убивали, убивали, а тут решили проявить милосердие. Но мы-то знаем, что милосердие – это путь, и человек не может его одолеть благодаря нескольким моим публикациям в Facebook за пару дней.
И вот после того, как я сообщила, что хотела убедиться, что обещания будут исполнены, и началась самая свистопляска. Волонтерам пригрозили чёрными списками. Начали им рассказывать, что животных они вывозили из Якутска в другие города с нарушением норм перевозки. Не слышится ли вам в этом жесточайший цинизм – озаботились нормами перевозки собак, которых собирались отправить в утиль?
Честно говоря, во всей этой истории я сталкиваюсь с такими неприятными метаморфозами человеческого, что уже начинаю испытывать брезгливость. Но, к счастью, не к собакам и кошкам. Их мы продолжим защищать. Просто пока я говорю вам эти слова, они гибнут, а так быть не должно. Со слов волонтеров, животных в пункте очень плохо кормят, они худые, у меня есть фотографии. И тут мы возвращаемся к 12 миллионам, выделяемым на их содержание…
Власть и живодёрство
– Как ситуацию в Якутске можно изменить?
– В принципе надо принимать федеральный закон по гуманному обращению с животными. Он необходим. И обязан быть принят уже в этом году. В конце года президент страны Владимир Путин об этом говорил после случая с хабаровскими живодерками. Он призывал к гуманному отношению к животным. Также он говорил о волонтерах – о том, что их надо поддерживать.
Ну, может, Якутск далеко, и до местной власти президентские послания доходят с задержкой, но будем надеяться, что все же дойдут. Сейчас волонтеры просто должны вывозить животных из якутского пункта передержки, в этом городе от местной власти милосердия им не дождаться.
И надо об этом писать, надо говорить о том, что животные – это не предметы собственности, не мусор. Они – живое. И раз Природа дает им возможность родиться на свет, значит, они ей нужны. А вот как дальше поступит с ними человек – это его выбор из двух опций: добра или зла.
– Вы написали в одном из материалов, что люди разучились любить живое, оно превращается в предмет интерьера. Почему это с нами происходит?
– Расширяются рамки допустимого. К примеру власть демонстрирует на своем верхнем уровне: животное – бездушное ничто, мы можем убивать их пачками, кошки и собаки – хуже мусора. Естественно, обыватель все это в себя впитывает, и в нем начинает жить допустимость того, что животное убить можно.
Разве секрет, что случаи живодерства чаще всего случаются в тех регионах и городах, где власть демонстрирует бездушное отношение к животным? А потом наступает очередь более слабого. То есть допустимость снова раздвигает свои рамки, и тогда можно уже не гуманно обращаться, например, со стариками...
В Якутске, кстати, старики из дома престарелых писали обращение Путину, рассказывая о том, что их самым садистском образом морят голодом. Дом находится в республиканском ведении, но, тем не менее, расположен-то он в Якутске, и работают в нем – жители Якутска, и это их индивидуальное состояние души позволяло им безжалостно обращаться со стариками и ночью спать спокойно. А все почему? Потому что сверху им показали – обижать слабого допустимо.
– Марина, что происходит сегодня в Якутии с бездомными животными?
– В Якутске убивают кошек и собак. Охота на них идет на улицах и в подъездах. Волонтёры говорят, что и службы отлова уничтожают их буквально на месте. Если животное не убили, то его помещают в муниципальный пункт передержки. Там его усыпляют на десятый день, если за ним не придет хозяин.
Но для того, чтобы животному найти хозяина, нужно над этим работать, предлагать его в интернете, дать шанс выжить. Этого никто не делает. Мэрия Якутска не только поддерживает эту практику, сам мэр – её горячий сторонник и инициатор. За все время скандала, он ни разу не сказал – «Да, это жестокая варварская мера, мы хотели бы ситуацию исправить». Напротив, он говорит – «Мы усыпляли и будем усыплять». Я практически цитирую его.
Между тем, мы знаем, что в соответствии с Гражданским Кодексом РФ подвергнуть собаку эвтаназии можно, но при условии, что она отвечает всем требованиям, предусмотренным законом. Здоровое, имеющее возможность адаптироваться животное усыплять нельзя. Деньги-то выделяются на отлов, стерилизацию и адаптацию.
Кроме того, по тому же Гражданскому Кодексу собака переходит в муниципальную собственность только через полгода после того, как за ней не пришел хозяин. Полгода и десять дней – большая разница, не правда ли?
У нас в Уголовном Кодексе, кроме того, имеется статья о жестоком обращении с животными, и мэрия Якутска под него по некоторым пунктам вполне попадает. То, что происходит в пункте передержки этого города, может квалифицироваться, как обращение, приведшее к смерти – 245-я статья Уголовного Кодекса. Рекомендую мэрии ее распечатать и повесить на стенку у входа.
В 2016 году было предусмотрено 12 миллионов рублей на регулирование численности безнадзорных животных в Якутске. Это к слову о том, что мэрии хватает денег только на отлов и убийство на десятый день.
– Расскажите о людях, которые пытаются спасти животных в Якутии. Почему вы их поддержали?
– Это люди из разных городов России и из Якутска в том числе. Они обратились ко мне за помощью, прислали несколько писем с фотографиями кошек и собак в клетках, с фотографиями убитых животных. Мне кажется, любой, кто имеет возможность высказывать свое мнение более-менее громко, не отказал бы им, просто посмотрев в глаза этим животным.
Они понимают и чувствуют все. И знали, что их убьют. Мне жаль, что во времена технического прогресса мы обсуждаем, как должное, убийство живого.
– Московские зоозащитники планировали вывозить животных из пункта временной передержки – информация об этом появлялась в социальных сетях. Удалось ли кого-то спасти?
– Да, кого-то спасти удалось. Мне прислали фотографии спасенных. Но точное их количество я назвать не могу. И после того, как я начала писать, волонтеров шантажируют в личной переписке – мы не дадим вам вывозить собак, если вы будете сообщать информацию ей, то есть мне, и если она еще что-то будет о Якутске писать.
От обещаний к чёрным спискам
– После того, как вы встали на защиту бездомных животных Якутска, им начали за вас мстить – вы писали об этом. В чём это выражается?
– Когда я начала писать у себя в Facebook о том, что происходит в Якутске, в местной прессе появились публикации о том, что московский журналист Марина Ахмедова (фамилию и имя часто путали, но фотографиями моими оформляли стабильно) угрожает мэру Якутска. Да, это была очень страшная угроза с моей стороны – я сообщила, что приеду в город и посмотрю, что происходит в пункте передержки.
Представьте себе, каково отношение у муниципальных властей к Москве и московским журналистам, если обещание приехать они расценивают, как угрозу. А я полагаю, что люди, которым нечего скрывать, так себя не ведут.
Под этими статьями разгорелись дикие баталии. Какие-то люди писали – «Пусть приедет мы забьем ее лопатами у трапа самолета», «На московскую чику натравим диких собак». Таких комментариев было много.
При этом я вспоминаю, как ездила в Якутию несколько лет назад. Вживую, а не в соцсетях, встречала там совершенно других людей. Я собирала информацию для этнографического очерка и побывала у пяти якутских шаманов. Заезжала к ним в улусы ночью, без предупреждения. Меня никто не гнал. Шаманы были рады моему приезду, и много рассказывали мне о том, как их предки обращались с животными и растениями.
Принцип – без надобности не губи, а если есть необходимость, то прежде проси у Природы прощения. Я заходила ночевать в незнакомые дома, где меня совсем не ждали, но меня принимали. Поэтому я прекрасно понимаю, что блогеры, и тролли отрабатывают заказ. Не думаю, что народ, выращенный на таких принципах предков, мог столь быстро отвернуться от прошлого, впасть в агрессию, даже при том, что у них имеется на то облачённый властью подстрекатель.
А дальше произошло нечто более вопиющее. Было инициировано интернет-голосование – убивать бездомных собак или нет. Я вспоминаю сразу ситуацию из войны. Мы приехали в один небольшой городок на территории Донбасса, зашли в штаб, и там начальник штаба с гордостью рассказал нам историю о том, как на днях они расстреляли на площади городка мародера и наркомана. Они собрали весь город – смотреть на казнь. И позволили жителям голосовать – надо или не надо.
Я полагаю, что нельзя смущать душу простого человека таким выбором. Не должен обыватель решать, кому жить, а кому умирать. И грех тут и вред не только в самом факте убийства, а и в том, что души смущаются, берут на себя плохое. И любой градоначальник должен понимать, он несет ответственность не только за физическое благополучие людей, а и за душевное. Он не должен и не имеет права действовать как искуситель.
Так вот в том городке в Донбассе я, безусловно, вслух выразила свое отношение к происходящему. Сказала тому человеку, что он будет сидеть за сделанное. Я считала, что журналист не имеет права в таких случаях молчать. Осторожно, но я донесла свою мысль: убивать – нельзя.
Почему я считала это важным? Увидев одобрение в моем молчании, они бы продолжили. Вот так же я считаю себя обязанной говорить и против происходящего в Якутске. В конце концов, я – человек, и это – мой долг.
– Что предприняла мэрия Якутска в ответ на ваше обращение? С чем вы столкнулись сейчас?
– Мэрия Якутска провела собрание, на которое пригласила зоозащитников и пообещала им выделить землю под приют, если волонтеры соберут средства на его строительство. Мэр Якутска Айсен Николаев пообещал в личном разговоре одной из волонтёров, что с эвтаназией они покончат. Это я рассказываю со слов другого человека, сразу оговаривая – доказательств у меня нет. И я не утверждаю, что так оно и было, поскольку я при этом не присутствовала. Я лишь передаю чужие слова. Однако волонтеры написали мне, что мэр пообещал прекратить эвтаназию.
Я обрадовала своих подписчиков и читателей, но потом решила, что надо бы в этом убедиться самостоятельно. Все выглядит слишком радужно – то убивали, убивали, а тут решили проявить милосердие. Но мы-то знаем, что милосердие – это путь, и человек не может его одолеть благодаря нескольким моим публикациям в Facebook за пару дней.
И вот после того, как я сообщила, что хотела убедиться, что обещания будут исполнены, и началась самая свистопляска. Волонтерам пригрозили чёрными списками. Начали им рассказывать, что животных они вывозили из Якутска в другие города с нарушением норм перевозки. Не слышится ли вам в этом жесточайший цинизм – озаботились нормами перевозки собак, которых собирались отправить в утиль?
Честно говоря, во всей этой истории я сталкиваюсь с такими неприятными метаморфозами человеческого, что уже начинаю испытывать брезгливость. Но, к счастью, не к собакам и кошкам. Их мы продолжим защищать. Просто пока я говорю вам эти слова, они гибнут, а так быть не должно. Со слов волонтеров, животных в пункте очень плохо кормят, они худые, у меня есть фотографии. И тут мы возвращаемся к 12 миллионам, выделяемым на их содержание…
Власть и живодёрство
– Как ситуацию в Якутске можно изменить?
– В принципе надо принимать федеральный закон по гуманному обращению с животными. Он необходим. И обязан быть принят уже в этом году. В конце года президент страны Владимир Путин об этом говорил после случая с хабаровскими живодерками. Он призывал к гуманному отношению к животным. Также он говорил о волонтерах – о том, что их надо поддерживать.
Ну, может, Якутск далеко, и до местной власти президентские послания доходят с задержкой, но будем надеяться, что все же дойдут. Сейчас волонтеры просто должны вывозить животных из якутского пункта передержки, в этом городе от местной власти милосердия им не дождаться.
И надо об этом писать, надо говорить о том, что животные – это не предметы собственности, не мусор. Они – живое. И раз Природа дает им возможность родиться на свет, значит, они ей нужны. А вот как дальше поступит с ними человек – это его выбор из двух опций: добра или зла.
– Вы написали в одном из материалов, что люди разучились любить живое, оно превращается в предмет интерьера. Почему это с нами происходит?
– Расширяются рамки допустимого. К примеру власть демонстрирует на своем верхнем уровне: животное – бездушное ничто, мы можем убивать их пачками, кошки и собаки – хуже мусора. Естественно, обыватель все это в себя впитывает, и в нем начинает жить допустимость того, что животное убить можно.
Разве секрет, что случаи живодерства чаще всего случаются в тех регионах и городах, где власть демонстрирует бездушное отношение к животным? А потом наступает очередь более слабого. То есть допустимость снова раздвигает свои рамки, и тогда можно уже не гуманно обращаться, например, со стариками...
В Якутске, кстати, старики из дома престарелых писали обращение Путину, рассказывая о том, что их самым садистском образом морят голодом. Дом находится в республиканском ведении, но, тем не менее, расположен-то он в Якутске, и работают в нем – жители Якутска, и это их индивидуальное состояние души позволяло им безжалостно обращаться со стариками и ночью спать спокойно. А все почему? Потому что сверху им показали – обижать слабого допустимо.
Собаки с белыми лентами
– Сколько брошенных собак и кошек сегодня в Донбассе? Как животные переживают войну?
Их невозможно посчитать. Много кошек и собак живет в прифронтовых зонах или на линии огня. Например, в селе Веселое, в Спартаке, куда не безумный человек их кормить не сунется.
Эти и подобные им населенные пункты кажутся совершенно вымершими, когда заезжаешь в них, но потом из разбитых домов начинают выходить люди… Многие бежали, но немало тех, кто остался. Соответственно, бежавшие бросили своих животных. Погибшие тоже их бросили – не по своей воле. Встречала животных, которые сидят на руинах своего дома и ждут хозяина. А он уехал или погиб. Но они-то его по-прежнему любят, животные ведь не предают.
Я знаю женщину, которая живет в Спартаке. Она получает пенсию в 2 000 рублей и гуманитарную помощь. Несколько дней в неделю она проводит в квартире своего сына в Донецке, куда вывозит раненых животных. Варит несколько больших кастрюль каши и возвращается в Спартак кормить животных. На войне к животным отношение гуманней, как это ни странно. Люди, оказываясь между жизнью и смертью, начинают жизнь ценить – любую.
– Сколько брошенных собак и кошек сегодня в Донбассе? Как животные переживают войну?
Их невозможно посчитать. Много кошек и собак живет в прифронтовых зонах или на линии огня. Например, в селе Веселое, в Спартаке, куда не безумный человек их кормить не сунется.
Эти и подобные им населенные пункты кажутся совершенно вымершими, когда заезжаешь в них, но потом из разбитых домов начинают выходить люди… Многие бежали, но немало тех, кто остался. Соответственно, бежавшие бросили своих животных. Погибшие тоже их бросили – не по своей воле. Встречала животных, которые сидят на руинах своего дома и ждут хозяина. А он уехал или погиб. Но они-то его по-прежнему любят, животные ведь не предают.
Я знаю женщину, которая живет в Спартаке. Она получает пенсию в 2 000 рублей и гуманитарную помощь. Несколько дней в неделю она проводит в квартире своего сына в Донецке, куда вывозит раненых животных. Варит несколько больших кастрюль каши и возвращается в Спартак кормить животных. На войне к животным отношение гуманней, как это ни странно. Люди, оказываясь между жизнью и смертью, начинают жизнь ценить – любую.
Почему плачут лошади
– Что сегодня происходит на конезаводе в Дагестане, который власти пытаются закрыть?
– Ко мне обратились волонтеры и рассказали о том, что практически уже заключен контракт на лошадей – ахалтекинцев отправят на бойню. Завод был основан еще в Советском Союзе, нам нём селектировали лошадей самой древней на земле породы. И, конечно, казалось невероятным, что таких дорогих лошадей можно просто так взять и отправить на мясокомбинат.
Когда мы с общественным деятелем Аленой Поповой приехали в Дагестан и посетили завод, то увидели крайне худых лошадей. Это было в ноябре 2016 года. Завод уже был по документам ликвидирован, его сотрудники не получали зарплату, но продолжали приходить один раз в день и задавать лошадям корм. Денег на корм, конечно, не было тоже. Земля стоит дорого. Значительно дороже самих ахалтекинцов.
А начало история эта ведет со дня посещения завода главой республики Дагестан Рамазаном Абдулатиповым. Он осмотрелся и постановил – земли хороши, под санаторий – в самый раз. Пообещал помочь заводу финансово, но на следующий же день был запущен процесс по его ликвидации. Он должен был быть выставлен на аукцион. Правда, сразу же перешел в ведение фирмы ООО «Койсу», которая не только занимается консервированием мяса, но еще и, как говорят в Республике, плотно аффилирована с самим Абдулатиповым.
Ахалтекинцев на заводе 98. Я написала Абдулатипову открытое письмо, оно было опубликовано на «Эхо Москвы». Абдулатипов заявил, что никогда и ни при каких условиях они лошадей резать не будут, что все мною сказанное – больные фантазии некоторых московских журналистов. Тем не менее, это вскоре не помешало ему оставить лошадей без корма и без заводских работников на целый месяц. То есть бросить вообще. Не зарежем, сами умрете от голода.
Сейчас мы пристально следим за ситуацией, и собираемся писать письмо Путину, в котором попросим его, в 2017 году, объявленном годом экологии, принять гуманные законы по отношению к животным, а лошадей признать национальным достоянием. Ну, не может какой-то чиновник, когда лично ему захочется обогатиться, крушить то, что принадлежит всему человечеству.
– Что сегодня происходит на конезаводе в Дагестане, который власти пытаются закрыть?
– Ко мне обратились волонтеры и рассказали о том, что практически уже заключен контракт на лошадей – ахалтекинцев отправят на бойню. Завод был основан еще в Советском Союзе, нам нём селектировали лошадей самой древней на земле породы. И, конечно, казалось невероятным, что таких дорогих лошадей можно просто так взять и отправить на мясокомбинат.
Когда мы с общественным деятелем Аленой Поповой приехали в Дагестан и посетили завод, то увидели крайне худых лошадей. Это было в ноябре 2016 года. Завод уже был по документам ликвидирован, его сотрудники не получали зарплату, но продолжали приходить один раз в день и задавать лошадям корм. Денег на корм, конечно, не было тоже. Земля стоит дорого. Значительно дороже самих ахалтекинцов.
А начало история эта ведет со дня посещения завода главой республики Дагестан Рамазаном Абдулатиповым. Он осмотрелся и постановил – земли хороши, под санаторий – в самый раз. Пообещал помочь заводу финансово, но на следующий же день был запущен процесс по его ликвидации. Он должен был быть выставлен на аукцион. Правда, сразу же перешел в ведение фирмы ООО «Койсу», которая не только занимается консервированием мяса, но еще и, как говорят в Республике, плотно аффилирована с самим Абдулатиповым.
Ахалтекинцев на заводе 98. Я написала Абдулатипову открытое письмо, оно было опубликовано на «Эхо Москвы». Абдулатипов заявил, что никогда и ни при каких условиях они лошадей резать не будут, что все мною сказанное – больные фантазии некоторых московских журналистов. Тем не менее, это вскоре не помешало ему оставить лошадей без корма и без заводских работников на целый месяц. То есть бросить вообще. Не зарежем, сами умрете от голода.
Сейчас мы пристально следим за ситуацией, и собираемся писать письмо Путину, в котором попросим его, в 2017 году, объявленном годом экологии, принять гуманные законы по отношению к животным, а лошадей признать национальным достоянием. Ну, не может какой-то чиновник, когда лично ему захочется обогатиться, крушить то, что принадлежит всему человечеству.
– Что вы делаете для спасения лошадей, как на это реагирует руководство республики?
– Глава республики пошел по проторенной дороге – на местных телеканалах показали сюжеты, в которых говорилось, как хорошо живется лошадям, да как их кормят шестью килограммами овса в день. Общественное возмущение было успокоено. Бдительность снизилась. Республиканская власть вообразила, что скоро все забудут о заводе, и в тишине и забвении можно будет обделать свои дела.
Но нет, мы приехали на завод, и мы будем неустанно следить за судьбой ахалтекинцев. И если СМИ и волонтеры поддержат нас в этом контроле, то и лошади будут живы, и завод устоит. Нужен общественный контроль.
Ахалтекинцы – очень умные. Не стоит думать, что лошадь, оказавшись на бойне, не понимает, что с ней сейчас будет происходить. На бойне лошади плачут.
А случись что с дагестанскими ахалтекинцами, глава республики понесет имиджевые потери гораздо большие, нежели те, которые он несет сейчас. То же самое касается и мэра Якутска, который воспринял результаты опроса – убивать или не убивать животных – как доказательство лояльности населения себе. Вы знаете, что? Я бы не хотела жить в городе, где градоначальник строит себе рейтинг на убийстве кошек и собак.
Дарья Кёльн
– Глава республики пошел по проторенной дороге – на местных телеканалах показали сюжеты, в которых говорилось, как хорошо живется лошадям, да как их кормят шестью килограммами овса в день. Общественное возмущение было успокоено. Бдительность снизилась. Республиканская власть вообразила, что скоро все забудут о заводе, и в тишине и забвении можно будет обделать свои дела.
Но нет, мы приехали на завод, и мы будем неустанно следить за судьбой ахалтекинцев. И если СМИ и волонтеры поддержат нас в этом контроле, то и лошади будут живы, и завод устоит. Нужен общественный контроль.
Ахалтекинцы – очень умные. Не стоит думать, что лошадь, оказавшись на бойне, не понимает, что с ней сейчас будет происходить. На бойне лошади плачут.
А случись что с дагестанскими ахалтекинцами, глава республики понесет имиджевые потери гораздо большие, нежели те, которые он несет сейчас. То же самое касается и мэра Якутска, который воспринял результаты опроса – убивать или не убивать животных – как доказательство лояльности населения себе. Вы знаете, что? Я бы не хотела жить в городе, где градоначальник строит себе рейтинг на убийстве кошек и собак.
Дарья Кёльн